Это глава из книги Игоря Шермана «Брянское время. Краткий курс истории одной газеты и окрестностей». Игорь Семёнович много лет возглавлял газету «Брянское время», которая теперь уже стала частью истории нашего города. Это была первая, и, пожалуй, единственная независимая ни от кого, кроме своих журналистов серьёзная газета. При этом Шерман был одним из лидеров брянского демократического движения. Сегодня мы публикуем главу из его ненапечатанной книги, в которой речь пойдёт о событиях августовского путча, изменивших и Россию, и наш Брянск. Как тогда казалось, навсегда.
Утром 21 августа 1991 года Саше Левинскому позвонил бывший однокашник, служащий в КГБ, и предупредил, что в 14.00 редакцию посетят. Никого это сообщение особенно не взволновало: какая разница — сегодня или завтра? Только Стас Белышев срочно собрался в овраг прятать какие-то свои партийные документы. «Наш маленький Ильич!» — умилённо прошептал кто-то.
Впрочем, засуетился и редакционный художник Слава Николаев, автор монументально-фривольного полотна «Война большевиков со своими членами». Однако картина нашлась только много дней спустя, при очередном переезде редакции. В третий же день путча отыскать стрёмный лист ватмана с высокохудожественным отображением краткого курса ВКП(б) Славе так и не удалось.
А за два дня до этого, в понедельник 19 августа, меня разбудил отец. «Вставай, — сказал он, — у нас государственный переворот». По телевизору звучало «Лебединое озеро», в троллейбусах народ благоразумно помалкивал, а в наш редакционный подвал по Фокина, 70 уже в 8 утра потянулись местные демократы.
Стали искать какие-нибудь московские телефонные номера, чтобы попытаться прояснить ситуацию. Позвонили на радиостанцию «Юность». Ответившая девушка несказанно удивилась нашим вопросам, крикнула кому-то: «Люсь, тут вот говорят, что у нас танки на улицах, ты не видела?» Наконец, принесли радиоприемник, настроились на «Свободу» — от неё и узнавали новости все три дня.
Саша Немец, Гена Шилин, Толик Амелин, Белышев и я были депутатами областного Совета. На 9.30 19 августа было назначено заседание президиума облсовета, мы отправились туда. Выходя из подвала, увидели, как пассажир проезжавшего мимо «Москвича» злорадно показал нам скрещенные пальцы, изображая тюремную решётку. (Кстати, несколько позже тогдашний редактор «Брянских известий» Валентин Артюх рассказывал, что с помощью одного ныне покойного брянского журналиста были составлены списки «на изоляцию», в которых мы с ним якобы фигурировали).
В малом зале облисполкома собрались члены президиума во главе с председателем Совета и первым секретарем обкома КПСС Анатолием Войстроченко. Не вдаваясь в подробности, обсудили подготовку к уборке «второго хлеба» — картошки, и ни слова не обронив о ГКЧП, объявили заседание закрытым. На наши призывы обозначить своё отношение к сложившейся в стране ситуации ни Войстроченко, ни его заместитель Владимир Сидоренко, ни тогдашний председатель облуправления КГБ никак не откликнулись.
Вернувшись в редакцию и узнав последние новости — об Указах Ельцина, объявлявших все решения ГКЧП незаконными, мы стали думать, как получить эти Указы для публикации в «Брянском времени». Очередной номер газеты должен был выйти как раз 21 августа. После звонков по многочисленным московским телефонам выяснилось, что тексты Указов можно получить по факсу. Однако в то время о факсе мы в редакции могли только мечтать.
Между тем, жена заместителя редактора Юры Фаева работала заведующей канцелярией облисполкома. Там-то факс безусловно был. Вот с помощью этого аппарата, с немалыми шпионскими приключениями, и были получены крамольные документы.
«В связи с действиями группы лиц, объявивших себя Государственным комитетом по чрезвычайному положению, постановляю считать объявление Комитета антиконституционным и квалифицировать действия организаторов как государственный переворот, являющийся ничем иным как государственным преступлением»…
20 августа, когда мы готовили к выпуску последний, как тогда думалось, номер «Брянского времени» под шапкой «Они не пройдут!», в типографии нас сильно жалели. С некоторой долей злорадства, не без этого, но всё же жалели.
Утром 21 августа, когда Володя Брылев раздавал свежий номер газеты возле ЦУМа, под нами же наклеенным объявлением о собираемом митинге протеста, заместитель начальника Советского РОВД, сорвав объявление, предупредил Володю о неприятных последствиях. Ближе к вечеру, когда членов ГКЧП вице-президент России Руцкой уже конвоировал в Москву, тот же милицейский начальник демонстративно купил «БВ» за рубль (газета тогда стоила 40 копеек), заодно извинившись перед Брылевым. Типа, погорячился…
Но это ближе к вечеру. А с утра 21-го, так же, впрочем, как 19-го и 20-го, слушая «вражьи голоса», рассказывающие о том, что происходит у Белого дома, разговаривая по телефону с Таней Ривкинд, по дороге из Польши в Брянск неожиданно оказавшейся в гуще московских событий, я готов был отдать москвичам, если им удастся выстоять, всю колбасу Советского Союза. Ведь в 91-м году невозможно было себе представить, что колбасы может хватить на всех.
Тем же вечером 21 августа 1991 года на главной площади Брянска состоялся митинг. «Брянское время» устами Юрия Фаева рассказало об этом так:
«Митинг на площади пока еще имени Ленина, который мы организовывали в поддержку Ельцина и России, неожиданно стал праздничным митингом. Среди выступавших я увидел и тех, кто все дни просидел тихо, а сейчас яростно подтверждал свои права быть демократом. Брянское телевидение впервые решилось снять несанкционированный митинг. Это тоже выглядело любопытно.
Конца митинга (грешны!) мы не стали дожидаться. Все было ясно, и потому идея художественного редактора Лени Янтыфовича по-домашнему отметить это событие нам показалась перспективной. Могу признаться, что я произнес очень остроумный тост. То, что я силен как тостующий, — это признают абсолютно все, даже Шерман. Жаль, что вас не было с нами».
На фото Геннадия Курбатова: митинг на площади Ленина 21 августа 1991 года.
На следующий день было приятно видеть на столбах и в некоторых витринах нашу газету с шапкой, разукрашенной цветами нового российского флага. Тираж «Брянского времени» после августовских событий стремительно поднялся до 40 тысяч. По брянским меркам это было круто.
Вечером 23-го мне позвонил Володя Брылёв. Он жил на улице Грибоедова, окна выходили на овраг. «Во дворе райкома что-то жгут, — сообщил Брылёв. — Пойду посмотрю?» Через час меня разбудил его звонок уже из райкома: «Меня арестовали!»
Подхватился, побежал к райкому (сегодня — это здание Советского районного суда). Во дворе абсолютная тьма. Из тьмы появился заместитель начальника УВД Василий Алексеевич Фесунов. Оказалось, милицию вызвал секретарь райкома Виктор Федоров. Когда Володя Брылёв стал фотографировать печку-буржуйку, в которой работники райкома жгли какие-то документы, секретарь решил лично задержать неугомонного папарацци. Обхватил Брылёва сзади (а Володя, нужно сказать, был не хил), тот мотнул головой и разбил секретарю губы.
Прибывшему на место происшествия заместителю начальника УВД Федоров сообщил, что работники районного комитета партии проводили субботник, сжигая во дворе всяческий мусор, а наглый фоторепортер безо всякого разрешения стал снимать этот интимный процесс. Да еще, распоясавшись, занялся членовредительством.
Но я был тогда депутатом областного Совета, да и к так называемым демократам в те дни отношение было особое. Наверное, кое-кто посчитал, что грядут зачистки и посадки функционеров старого режима. За несколько часов до событий в Советском райкоме КПСС меня, Сашу Немца и Стаса Белышева пригласил начальник Советского РОВД и, искательно заглядывая в глаза, интересовался: нет ли у нас претензий к стражам порядка? А через день, следуя на службу, я обнаружил на крыльце дома N70 по улице Фокина, в подвале которого располагалась тогда редакция, самого начальника УВД Александра Сергеевича Русакова. Он лично пришел приблизительно с такими же вопросами…
Словом, Василий Алексеевич Фесунов проигнорировал жалобы секретаря райкома и, прислушавшись к моим настоятельным рекомендациям, опечатал здание районного комитета партии. Однако отдать распоряжение относительно всех райкомов области категорически отказался: «Пусть председатель облисполкома даст команду». Время, между тем, перевалило за полночь. Мы сидели с Василием Алексеевичем в его кабинете и обзванивали всех, кого могли отыскать, чтобы узнать домашний телефон Василия Ивановича Польского — тогдашнего председателя облисполкома. Перебудили полгорода, но телефона так и не нашли.
На следующее утро, в субботу, вместе с депутатом облсовета и директором мясокомбината Петром Леонтьевичем Кузнецовым мы пришли в кабинет к Польскому. Василий Иванович находился в большой растерянности. Все три дня путча он просидел запершись, не подавая никаких признаков жизни, и теперь не знал, на каком он свете. Мы с Кузнецовым убеждали его, что КПСС все равно прикроют, а у него есть шанс заявить о себе, опередив события.
«Ты писатель — так ты и пиши распоряжение»,- сдался Василий Иванович. Я попросил образец (никогда до того не видел таких служебных бумаг живьем) и лихо набросал несколько пунктов. Польской бумагу подписал, и она пошла по инстанциям.
Через пару дней «БВ» опубликовало текст этого распоряжения:
«О приостановлении деятельности комитетов Российской коммунистической партии на территории Брянской области.
В целях предотвращения уничтожения документов, на основании Указа президента РСФСР, до принятия решения внеочередной сессии областного Совета народных депутатов:
1. Начальнику УВД облисполкома т. Русакову А.С. взять под охрану здания и сооружения партийных комитетов РКП на территории Брянской области, Дом политпросвещения обкома РКП, редакцию газеты „Брянский рабочий“. Предупреждаю о персональной ответственности за сохранность партийных документов.
2. Начальнику управления по делам издательств, полиграфии и книжной торговли облисполкома т. Чигиринову В.Е. приостановить издание газеты „Брянский рабочий“ до выяснения судебными органами ее роли в событиях 19 — 21 августа 1991 года.
3. Управляющему Госбанком Брянской области т. Гапоненко И.Н., управляющим коммерческими банками запретить проведение банковских операций по счетам партийных комитетов и организаций.
Председатель облисполкома В. И. Польской.
24 августа 1991 г.».
В понедельник фотограф Брылёв пошел к «Брянскому рабочему», как он выразился, «пофотографировать». Нафотографировал он в тот день немало. Недопущенные до своих рабочих мест журналисты тут же во дворе редакции провели собрание, осудили собственное партийное прошлое, сместили с поста редактора Анатолия Петровича Кузнецова — личного друга первого секретаря обкома Анатолия Фомича Войстроченко, и избрали из своих рядов нового редактора. К удивлению многих им стал Алексей Кострыкин.
Вот это импровизированное собрание под открытым августовским небом и наблюдал Володя Брылёв, щелкая затвором своего аппарата. А кроме того ему довелось увидеть, как к тощему милиционеру, охранявшему вход в здание по Трудовому переулку, подошел поэт и сатирик Николай Иванин.
«Пропусти, товарищ, — проникновенно сказал он, — Мне не работать, у меня в столе две бутылки водки. Пойдем вместе заберем, одну тебе отдам…»
