Деградацию образования легко проследить по тому, кто считался плохо образованным в классической русской литературе. Пушкинский молодой повеса времен, когда все 'учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь', к восемнадцати годам в совершенстве говорил по-французски, неплохо знал латынь, мог 'потолковать о Ювенале', декламировал Вергилия и читал Адама Смита.
У Чехова Лаевский — 'мало культурен и мало знает'. При этом он ведет долгие беседы о байроновском Каине, полюбил женщину за то, что с ней можно обсудить Спенсера, а наедине с собой размышляет цитатами из Толстого.
Шахназаровский курьер — неуч из позднего СССР — походя шутит о хане Батые и поет наизусть алябьевского 'Соловья'.
Современный неуч не слышал о Шахназарове, не читал Чехова, а на вопрос о Евгении Онегине три из трех рандомно опрошенных мной старшеклассников ответили: 'Знакомое имя, но не помню, что он написал'.
Какой уж тут Вергилий с Алябьевым.
