Несмотря на то, что теперь власти нервно реагируют на любую жесткую критику, Нарусова рассказала, за что Матвиенко выпихнула ее из Совфеда и почему она не стала звонить Путину. А самое яркое высказывание Людмилы Борисовны сегодня: «Парламент стоит в позе "Чего изволите?"» – интересно, достанется ли ей за это, как уже досталось Познеру за «государственную дуру».
Здесь можно посмотреть передачу целиком, а Slon выписал самые интересные цитаты из выступления экс-сенатора.
О том, кто она сейчас: «Я – политик, президент Общественного фонда Анатолия Собчака. Я в политике 20 лет. Поэтому вне зависимости от того, в каком кресле я на данный момент сижу, я все равно – политик».
О том, боится ли за дочь: «Я боялась за своего мужа, что он не доедет до дома, когда он на Съезде народных депутатов СССР говорил то, что, тогда казалось, сказать вслух невозможно, но он понимал, на что он идет, он был мужчина. А дочь – я не была уверена, что она понимает, что она делает, конечно, я за нее боюсь, и мне не стыдно признаться, что я – как курица-наседка, которая кудахчет над своей дочерью».
О степени доступа: «Как сенатор я могла позвонить и президенту, и премьер-министру лично».
О своих достижениях в качестве сенатора от Тувы: «Я добилась того, что в следующем году в Туве наконец начнут строить железную дорогу, которую обещал построить еще Сталин, когда в 1944-м присоединял республику к СССР. Я добилась того, чтобы из Эрмитажа обратно в Туву, в специально построенный для этого музей, переехало скифское золото, найденное в кургане Аржан-2. Что я обещала республике, я сделала».
О том, кто инициировал ее увольнение из Совфеда: «Я думаю, была личная неприязнь председателя Совета Федерации Валентины Матвиенко. У нее очень жесткий комсомольский, авторитарный стиль руководства. И она хочет показать, что у нее тут полный "одобрямс" от всех, а я очень сильно портила картину».
О том, почему ее стало можно уволить, несмотря на «связи»: «У челяди, которая окружает Путина, нос по ветру. Если было позволено провести обыск у Ксении, значит, можно и другое. Уловить самое легкое дуновение ветра, исходящего от власти, это и есть то, как сегодня понимается самое высокое искусство политика».
О последнем разговоре с Путиным: «Последний раз мы разговаривали в августе прошлого года, мы обсуждали издание пятитомного собрания сочинений моего мужа. Нет, я не затрагивала тему изъятия денег у моей дочери. "Не бойся, не проси" – это мой принцип, и когда с сентября я стала понимать, что моя дальнейшая работа с Совфедом под большим вопросом, я не стала звонить».
О Валентине Матвиенко: «Когда губернатор пятимиллионного города говорит "сосули", где все эти профессора филологии?! Все боятся сказать, что так нельзя говорить, что это смешное жеманство и напоминает историю с дамой, которая, чтобы не употреблять слово "сморкаться", говорит: "Я облегчила нос посредством платка"».
О своих шансах занять пост мэра Санкт-Петербурга: «Я вернусь в политику, только если восстановят свободные выборы, но, я думаю, сейчас на выборах в губернаторы Санкт-Петербурга у меня было бы немного шансов, я никогда не скрывала своих либеральных взглядов, а у нас сегодня слово "демократия" – почти ругательное».
Об инициативах Петербургского заксобрания: «Каков поп – таков и приход».
О том, чего ждать от них дальше: «Я не удивлюсь, если через три года, к 70-летию прорыва блокады Ленинграда, кто-нибудь услужливый предложит переименовать Петербург обратно в город Ленина, вот Рогозин же уловил этот тренд и предложил назвать Волгоград обратно городом Сталина».
О Виталии Милонове: «Я помню Милонова не только времен Старовойтовой, когда он исповедовал совершенно иные взгляды, у меня даже сохранилось где-то в архиве фото, на котором рыжий мальчик Милонов встречает нас с Собчаком, вернувшихся из Парижа, в футболке "Я за демократию"».
О Владимире Путине: «Да, он забронзовел. Первый удар, первый звоночек случился, когда в начале первого срока был принят гимн Александрова вместо Глинки. Он мне тогда сказал, что так хочет народ».
О тайне смерти Анатолия Собчака: «Я вам ничего не скажу про это. То, что я знаю, не является залогом моей безопасности, наоборот – это угроза для моей жизни, но меня из России не выдавят, я могла уехать, я два года жила в Париже, не худшем городе на свете, но я поняла, что нет, это не мое».
О том, что бы делал сегодня Анатолий Собчак, и о Государственной думе: «Когда появилась перспектива возобновления его политической карьеры, он не хотел быть министром, он хотел быть в Конституционном суде. Он прекрасно понимал, что выстраданные законы Конституции 1993-го, они очень хрупки, и он боролся бы с принятием антиконституционных законов. <...> За 20 лет в нашем парламенте – вопреки исторической логике – сплошной регресс, когда парламент стоит в позе "чего изволите?" и когда это департамент то ли правительства, то ли администрации президента, вот с этим бы он не смирился, потому что главная его идея была, что сильное государство определяется сильным парламентом».
