Пятница, 29 март 2024, 01:42

Брянский Генри Торо

7966
Брянский Генри Торо
О писателе Михаиле Лайкове, прожившем 20 лет в лесной деревне в зоне Чернобыля

А вот вам прекрасный очерк брянского журналиста и литератора Александра Хандожко о моем недавно умершем товарище, писателе Михаиле Лайкове, с которым мы учились в литинституте (см. ниже публикацию некролога и фотографий). После института и короткой работы в газете в Ярославле он вернулся на родину в деревню Николаевку Красногорского р-на Брянской области, находящуюся в Чернобыльской зоне, где и прожил последующие более чем 20 лет жизни. Писал, разводил пчел, бродил по лесу. В деревне кроме него с женой жило еще 7 человек, в основном ,пенсионеры - ни постоянной связи, ни интернета не было. Была лишь библиотека, привезенная из Москвы, собранная за годы учебы... Очерк предназначался для районной газеты на 55-летие Михаила, но не был опубликован, вот теперь публикуем после смерти.

Свет в окошке 

У Михаила Лайкова есть рассказ «Как мы Россию спасали», который завершается сценой возвращения автора на родину: «Помнится, в Красную Гору, наш райцентр, я приехал, опоздав на автобус до Николаевки. У автостанции стоял «Уазик» с человеком за рулем.

- Николаевка? – переспросил человек. – А где это? Не, не поеду… Я знаю, что ты заплатишь. Но я жену тут жду. И вообще мне в другую сторону. Еще один человек с машиной, которого я нашел возле рынка, тоже поначалу озадачился вопросом, где это – Николаевка. Но этот согласился отвезти меня. По дороге я поинтересовался, местный ли он и давно ли обзавелся автомобилем. Оказалось, местный и с десятилетним стажем автолюбителя.

- Что же ты, земляк, десять лет ездишь по этим дорогам и не знаешь, где Николаевка. Довольно крупное село было еще совсем недавно, до переполоха с радиацией.

- Да зачем мне знать про твою Николаевку?

- Ну, хотя бы из интереса к окружающему пространству. Никогда не появлялось желание объехать весь район, посмотреть?

- Зачем?

- Я же говорю – из интереса.

- Что тут у нас может быть интересного! Ты сам - то в Николаевку зачем? К родителям в гости?

- Нет, не в гости. Живу я там.

- Живешь? Ты же сам говоришь, все оттуда разъехались от радиации. Как там можно жить? Что там делать? Или пошутил?

- Знаешь, я когда-то думал, что мне сильно не повезло - в такой глуши угораздило родиться. И вот недавно узнал вдруг, как несказанно мне повезло с местом рождения.

Мой возчик с безмолвным недоумением посмотрел на меня. На обочине промелькнул очередной верстовой столб, указавший, что дом приблизился еще на километр. И с необыкновенной силой прозвучал во мне тот голос души, который определяет наш выбор, он говорил: я двигаюсь в правильном направлении, делаю то, что надо. С того летнего вечера, когда я ехал домой, прошло немало уже лет. И теперь я знаю, что голос души, звучавший с необыкновенной силой в тот вечер, был не обманный голос».

Этот рассказ мне вспомнился в утреннем автобусе, следовавшем на окраину Красногорского района, Брянской области, России. От Николаевки, этой самой окраины, до ближайшей белорусской деревни всего лишь километра четыре лесом и полем. А еще Николаевка пережила все тяготы, выпавшие вместе с радиацией в печально известном 1986 году. И в Николаевке живет писатель Михаил Лайков. Это его родина.

Если к концу 18 –го столетия в Николаевке, которая представляла собой слободу, основанную генеральным хорунжим Н.Д. Ханенко, и которую народ называл Селищем, насчитывалось 59 дворов, то в начале 20-го века было за 170 дворов и проживало больше 1200 человек. В селе имелись земская школа и храм во имя Святителя Николая Чудотворца. А потом весной 1986- го так рвануло на Чернобыльской АЭС… За почти три десятка лет катастрофа на ЧАЭС сделала столько, сколько не сделали годы безверия и Великая Отечественная война.

Вот что пишет Михаил Лайков в историческом расследовании «Дом последнего дня» (журнал «Москва», №6, 2008 г.) : «В пору моего детства то и дело по Селищу ( Николаевке. – Прим. А.Х.) проносился слух о скором начале новой войны. Слух этот всегда оживлял торговлю в сельмаге. Хоть войну ждали атомную, как конца света, однако сами селищане надеялись уцелеть при этом светопреставлении и запасались впрок солью, спичками, мылом. Полагали, что гибельный атом падет на Москву и Америку, а нас в лесной глуши он не достанет. И тем сильней была ошарашенность селищан в мае 1986 года, когда им объявили, что гибельный атом, вырвавшийся из какого-то там Чернобыля, пал не на Москву, не на Америку, а на них.

Гибель подкралась истинно как тать, поразив Селище в пору его расцвета. В начале восьмидесятых годов у нас строились новые производства, магазин, кафе, детский сад, прокладывался водопровод, асфальтировались улицы. Появилась целая новая улица жителей. Народ был полон веры и плодился. Теперь…сквозь асфальт уже растет трава. В руинах школы, магазина, кафе поселились хори и куницы. А в старых церковных липах даже завелся было филин и в недавнюю весну, в очередную годовщину катастрофы, хохотал громко над Селищем.»

Первый автобус в Николаевку прибывает рано, так что все еще окутано жидкими сумерками. Я иду мимо церковных лип, в которых хохотал филин, мимо руин клуба и магазина, где обрели себе пристанище хори и куницы, и знаю, что меня встретят Рыжик и Чита, облают, но свет в окне дома Михаила не сразу вспыхнет. Придется барабанить по стеклу, пока не появится на крыльце заспанный хозяин.

Лайков просыпается поздно и ложится спать поздно. Случается, под самое утро. Чем ночью занимается? Читает, пишет. А свет в окошке его дома – как маяк для заблудившихся водителей, которым надо или в Белоруссию, или в Россию. Они, поколесив по улицам, где стоят дома без окон и дверей и с разваленными крышами, рады-радешеньки этому свету в окошке. Незваные гости извиняются за то, что потревожили, расспрашивают о дороге – и исчезают в ночи, после чего надолго окрест повисает глухая тишина.

Возле дома, огороженного невысоким забором, первой меня встретила такса Чита. Она, свободно гулявщая во дворе, издали обратила внимание на чужого человека и подала звонкий голос. Ее поддержал Рыжик, он попытался выглянуть из-под калитки, но цепь не позволила.

Стучу по оконному переплету, терпеливо жду появления хозяина на высоком крыльце… А потом - горячий чай, на застланном клеенкой столе - мед, клубничное варенье, сыр, пряники и печенье…После промозглого ветра, пробравшего до костей, особенными кажутся тепло и уют сельского дома.

- В Николаевке сейчас живут человек десять, только старики и я. К нам раз в неделю приезжает автолавка, привозит продукты и все, что мои земляки заказывают, - заметил во время чаепития Лайков. Рассказал он и о тех, кто к нему заглядывает « на огонек». Как-то приезжали с областного телевидения, готовили сюжет о Николаевке. Наведываются сюда и ученые из Санкт-Петербурга, из НИИ радиационной гигиены имени П.В. Рамзаева. Живут несколько дней, делая пробы и беседуя со стариками. Они, конечно, не забывают о Лайкове. А прошлым летом поиски песенного народного творчества привели сюда преподавателей Российской академии музыки имени Гнесиных.

Проявляя гостеприимство, Михаил потчует гостей тем, что сам выращивает на подворье. Овощи – с грядки, мед – с собственной пасеки, они его запивают водой из колодца, до которого от дома метров двадцать. И никто из побывавших в его доме не отказался от угощений хозяина из-за того, что все поданное на стол – «производства» в условиях высокого радиационного заражения территории, наоборот, только нахваливали.

Для стариков Лайков вроде старосты, к нему обращаются по разным вопросам. Когда кого-то одолеет хворь, то просят, чтобы вызвал из Красной Горы «Скорую помощь», из-за чего ему приходится забираться на крышу одного из пустующих домой, потому что оттуда можно дозвониться до Красной Горы. А недавно две пожилые женщины, встретившиеся с ним у автолавки, посетовали на то, что у них уже два дня в домах нет света. В Николаевке стоят два трансформатора, и с тем, от которого старухам поступает электричество, что-то произошло.

- Миша, ты, оказывается, и в электричестве разбираешься, а я думала, что одни романы сочиняешь, - заметила бойкая на язык продавщица автолавки.

- Разбирается, милая, и не только в электричестве…- стали нахваливать его старухи. Из всего, чем занимается он, помогая землякам, самое печальное – копать очередную могилу. В городе, когда в суете улиц видишь похоронную процессию, то мысль о бренном, кольнувшая сердце, обжигает на минуту-две и в суете быстро забываешь о человеческом горе, а в Николаевке, где каждого знаешь много лет и с каждым делил печали-радости, уход человека в мир иной – заноза в душе, боль от которой не проходит несколько дней.

В этом году Михаилу Лайкову в конце января исполнилось пятьдесят пять. В 1977-ом он в соседнем селе, в Лотаках, окончил среднюю школу. Служил в армии, работал на шинном и сахарном заводах в Днепропетровской и Полтавской областях. Когда в 1986 году решил поступать в Литинститут, то на творческий конкурс отправил по почте поэму «Усталость узнавания». Во время учебы занимался в семинаре, который вел Александр Михайлов, и посещал семинар Сергея Есина. Первая его студенческая публикация – рассказ «Когда возвращаюсь домой», увидевший свет в «Литературной газете». Об этом есть несколько строк в «Дневнике» Сергея Есина: « 28 ноября, среда. Сегодня «ЛГ» опубликовала рассказ Миши Лайкова, тот самый, который я разбирал на семинаре.» А потом последовали и другие публикации - в «Литературной России», журналах «Советская литература», «Лепта», «Грани», «Ост» (Германия), «Москва». В 1995-1997 годы Михаил работал заместителем главного редактора газеты «Очарованный странник».

Лайков – автор стихов, рассказов, статей, повести «Праздники», романов «Возвращение в дождь» и «Успеть проститься», исторического расследования «Дом последнего дня». «Дом последнего дня» в Николаевке – дом его родителей, пятистенок с тремя большими комнатами, окна которого смотрят на улицу и на просторный двор, где под яблонями на колышках расставлены ульи. Половину кухни занимает печь, на ее лежанке, застланной домотканным половиком, долгими зимними вечерами любят погреть бока хозяин и такса Чита.

В другой комнате – его рабочий кабинет. У окна стоит журнальный столик с радиоприемником, книгами и исписанными мелким почерком листами бумаги. Книжная стенка, сделанная им самим, - до самого потолка. На ее полках теснятся разных форматов и лет издания, которые он собирал всю жизнь. Художественная литература, критика, книги по философии, по истории, по географии… Телевизор он смотрит редко, и в основном программы новостей.

- И сейчас я жалею, что не купил в Москве, когда учился в Литинституте, прекрасные альбомы о китайских художниках. Стоили они по сорок пять рублей каждый. Это были большие деньги по тому времени, что меня и остановило, так как требовалось еще и на что-то жить. Столько времени прошло, а сожаление не утратилось,- заметил Михаил, когда зашел разговор о домашней библиотеке.

Михаил выращивает кроликов, чтобы в доме было постоянно свежее мясо. Летом для них он, готовясь к зиме, заготавливает сено, запасается зерном и на «десерт» им - яблоками, которых полным-полно в дичающих садах Николаевки.

После чая Лайков отправился кормить кроликов, да и собаки заждались теплого кулеша, а я решил пройтись. Тропинка привела меня к сараю, с крыши которого за мной равнодушно наблюдал кот. Возле дома, на скамейке у палисадника, были выставлены ведра, на частоколе забора поблескивали стеклянные двухлитровые банки. На дверях дома висел замок, так что побеседовать с хозяином или хозяйкой не довелось.

По пути мне встретился усохший на корню вяз, а по другую сторону тропинки – сарай с прогнившей крышей, чуть дальше – дом без окон и дверей. От его крыши остались только стропила, которые похожи на скелет обглоданного вороньем животного. Когда шагнул за порог, то в лицо пахнуло плесенью. В доме кем-то разобраны пол и потолок, «кобыла» печки обвалилась, разбросаны поношенная одежда и обувь, сито, прялка, чашки и тарелки. На столе в беспорядке лежат квитанции за уплату электричества, пенсионное удостоверение, другие бумаги, пожелтевшие от времени фотографии, две книги – В.Баранникова и И. Боровицкой «Русский язык в картинках» и А.Менькова «Когда часов не наблюдают…»

Такая картина – пустоты на месте окон и дверей, прогнившие крыши домов и сараев, растасканные по бревнышку или рухнувшие стены – стала обычной для Николаевки, потому что хозяева или уехали, спасаясь от радиации, или умерли. Увидел я и построенный когда-то из красного кирпича дом, от которого остались лишь две стены, а две другие превратились в крошево. А ведь строился он навеки! Но Чернобыль беспощаден ко всему. Только стены остались и от восьмилетней школы, а там, где когда-то за партами сидели ученики, буйствует самосей.

За мостиком через реку Дороговша довелось, присев на скамейку возле дома, побеседовать с Дмитрием Васильевичем Давыденко и его женой Анной Ивановной. Им под семьдесят, они родились и всю жизнь проработали в Николаевке. Он - трактористом, она – дояркой. Сын Володя живет на Брянщине, в Жуковском районе, другой сын, Сергей,- в Гомеле, а дочка Люба - в Краснопольском районе Могилевской области.

Дмитрий Васильевич и Анна Ивановна иной жизни без Николаевки и не мыслят. Все здесь им родное и привычное, переезжать к детям, пока позволяет здоровье, не думают. Одно неудобство – сильный сигнал «Белтелекома» глушит «Ростелеком», так что любой телефонный звонок влетает в рублики, поэтому мобильной связью не пользуются.

При таком положении дел городские жители завалили бы все инстанции жалобами, а в Николаевке безропотно довольствуются тем, что есть. Автобус ходит, автолавка приезжает, газеты и пенсии доставляют – и слава Богу! Потому что это их Родина! Из-под пера Михаила Лайкова на бумагу вылилось такое признание: «Как отрадно возвращение домой! Особенно в осенний, промозглый или в зимний, морозный день. Приезжаешь, растапливаешь печку, завариваешь чай и долго потом сидишь перед печкой, глядишь на огонь.

Как сладостно это чувство дома! И нигде больше оно с такой силой не овладевает мной, как только здесь, в Селище, где мой старый дом. Хотя я живал-поживал во многих городах и весях, но мой дом всегда был здесь. Сюда я возвращался постоянно. А в последние годы если и уезжаю отсюда, то лишь на короткое время. Нет нигде в другом месте вот этой вечерней звезды над лесом, которая первая появляется на небе, на которую я люблю глядеть с крыльца дома. Нет нигде такого запаха весенней земли, какой бывает только здесь, нет таких закатов, такого высокого неба, такой тишины... Но пока что не погас еще последний огонь в последнем очаге Селища. И дом здесь - как Божья милость, дарование минут тишины и раздумий. Зажигаешь огонь в печи, глядишь в огонь, вспоминаешь: что это было с нами - тогда и сейчас?»

…В два часа дня приезжает из Красной Горы рейсовый автобус, пора возвращаться в райцентр. Перед дорогой снова пьем чай с вареньем. Кгода уходил, то Рыжик, миролюбиво уже облаяв, Как бы озадачился тем, что зачем уезжаю, когда в Николаевке так хорошо. Лайков и Чита меня провожают до места прибытия автобуса. Минут десять ожидания – и вот автобус появляется…

Источник

Брянск Today
Подписывайтесь на «БрянскToday» в Яндекс.Дзен. Будьте в курсе дневных новостей

Похожие материалы

Добавить комментарий

Оставляя свой комментарий, Вы соглашаетесь с добавления комментариев.
  • Содержание комментариев на опубликованные материалы является мнением лиц их написавших, и не является мнением администрации сайта.
  • Каждый автор комментария несет полную ответственность за размещенную им информацию в соответствии с законодательством Российской Федерации, а также соглашается с тем, что комментарии, размещаемые им на сайте, будут доступны для других пользователей, как непосредственно на сайте, так и путем воспроизведения различными техническими средствами со ссылкой на первоначальный источник.
  • Администрация сайта оставляет за собой право удалить комментарии пользователей без предупреждения и объяснения причин, если в них содержатся:
    • прямые или косвенные нецензурные и грубые выражения, оскорбления публичных фигур, оскорбления и принижения других участников комментирования, их родных или близких;
    • призывы к нарушению действующего законодательства, высказывания расистского характера, разжигание межнациональной и религиозной розни, а также всего того, что попадает под действие Уголовного Кодекса РФ;
    • малосодержательная или бессмысленная информация;
    • реклама или спам;
    • большие цитаты;
    • сообщения транслитом или заглавными буквами за исключением всего того, что пишется заглавными буквами в соответствии с нормами русского языка;
    • ссылки на материалы, не имеющие отношения к теме комментируемой статьи, а также ссылки, оставленные в целях "накручивания трафика";
    • номера телефонов, icq или адреса email.
  • Администрация сайта не несет ответственности за содержание комментариев.
  • Запрещается использование "гостями" сайта "Имен" (Никнеймов), которые вводят в заблуждение других пользователей, о причастности человека, оставившего комментарий, к "команде сайта". Например, администратор, админ, руководитель сайта и другие. Все комментарии от лица под такими именами (Никнеймами) будут удалены. а пользователь заблокирован.
  • Администрация сайта может ограничить доступ к сайту пользователей с определёнными IP-адресами (диапазонами адресов), вслучае если посчитает это нужным.
Отправить

Комментарии  

1
Джеймс
25 МАРТ 13:36 #4
Джеймс
Вот оно что, так и до Панчо Вильи аудитория дорастет! :cry:
8
Утиль
24 МАРТ 18:55 #3
Утиль
Отличная статья про отличного мужика! Но! Мы прочитали про Генри Торо! А Генри Торо был революционером-социалистом хiх века в сша. Он сам построил себе хижину и снабжал себя самолично. Он вышел к людям, тока тоды, коды его сапоги совсем износились- в магаз за новыми, там его и взяли мусора( А он принципиальный- схватили мол- сажайте. уки! Его творчество воспитало Льва Толстого, Эрнеста Хемингуэя, Мартина Лютера Кинга. Зы: при всем уважении, наш был более к Пришвину и Паустовскому, до революционера немножко не дотягивал :oops:
16
бырым-пырым
23 МАРТ 19:39 #2
бырым-пырым
Текст очерка легко читается и усваивается. Красивые художественные описания сразу рисуют в сознании соответствующие картины.
Замечательный автор, вот бы все так доступно писали.
14
Урал
23 МАРТ 13:55 #1
Урал
Да, жаль, что о таких людях мы узнаем только после их смерти.