Идея о независимой газете будоражила нас несколько лет. В то время в Брянске, как, впрочем, и везде, печатались две газеты — партийная «Брянский рабочий» и комсомольско-молодежная «Брянский комсомолец». Решение о создании нового печатного органа могло принять только бюро обкома КПСС.
Став депутатами областного Совета и сформировав внутри его нечто подобное демократической депутатской группы, мы с Немцем, Белышевым, Мудровым, Амелиным записались на приём к первому секретарю обкома Анатолию Фомичу Войстроченко, который по тогдашнему обычаю возглавлял и облсовет. Недавно попалась на глаза бумажка с «тезисами к беседе с Войстроченко». Любопытно, о чём тогда, в 90-м году, шла, собственно, речь.
«Предлагаемые меры по обеспечению полновластия Совета:
— утверждение регламента облсовета;
— утверждение положения о статусе депутата;
— отмена ограничений периодичности заседания комиссий;
— обеспечение депутатов необходимой информацией;
— организация обучения депутатов;
— вынесение на сессию Совета вопроса о структуре и штатах облисполкома;
— предоставление депутатам помещения для заседаний комиссий;
— доступ к оргтехнике для размножения документов;
— гарантия доступа к средствам массовой информации».
Коротенько, как говаривали профсоюзные активисты, обсудив этот длинный ряд вопросов деятельности депутатского корпуса, мы затронули и волнующую нас тему издания новой брянской газеты. «Зачем же еще одна газета, когда есть „Брянский рабочий“?» — очень натурально удивился Анатолий Фомич.
Летом 1990 года Верховный Совет СССР принял революционный закон «О печати». Теперь печатное средство массовой информации могло учредить чуть ли не любое юридическое лицо. Но попробуй найди в Брянске юридическое лицо, которому нужны лишние хлопоты!
Мой знакомый Толик Грукаленко как раз возглавил новоиспечённый Союз кооператоров области. Долго я уговаривал его выступить учредителем газеты. Иногда казалось, что почти уговорил… Но в конце концов первые брянские предприниматели решили не ввязываться в возможные неприятности.
На одном из многочисленных в то время митингов Таня Ривкинд познакомила меня с Геннадием Сытым, председателем кооператива «Исток». Он на удивление легко согласился не просто учредить газету, но обещал помочь с помещением и даже выделить какие-то деньги на обзаведение редакционным хозяйством.
Откровенно говоря, особых надежд на исполнение обещаний я не питал. Тем более радостно удивил телефонный звонок — Гена Сытой приглашал посмотреть помещение под редакцию. В двухэтажном домике на улице Пионерской, на краю оврага (на этом месте сегодня располагается теремок миграционной службы), имели место быть несколько кооперативов. Две смежные комнаты общей площадью метров 30 каким-то образом принадлежали Сытому — туда он и предложил нам въехать.
Круг желающих поучаствовать в довольно безумном по тем временам предприятии был уже определен. Почему безумном? Да потому что никто не мог даже предположить, чем эта затея закончится.
Между тем, все были более или менее пристроены: Татьяна Ривкинд, Эдуард Костиков и Елена Фрумкина работали в «Брянском комсомольце», я — на телевидении, Юрий Фаев вообще был заведующим отделом писем «Брянского рабочего», Анатолий Рудницкий преподавал в кульпросветучилище, Слава Николаев неплохо зарабатывал в какой-то бригаде, ремонтирующей и оформлявшей предприятия общественного питания…
Всем нам было или хорошо под 40, или даже уже за. Практически все по многу лет проработали в сугубо советских средствах массовой информации, добросовестно соблюдая принятые правила игры. Скажем, через пару месяцев после того, как я пришел в «Брянский комсомолец», секретарь парткома Тамара Немешаева поинтересовалась, собираюсь ли я работать здесь и дальше. Получив утвердительный ответ, сообщила, что тогда нужно вступать в партию. Надо так надо — вступил, раз положено. Вышел я из нее, кстати, в 1989-м, после XIX партконференции, на которой положил на стол свой партбилет Борис Ельцин.
Возможно, сегодня кое-кто уже запамятовал, что за нравы царили внутри новой исторической общности советских людей. Скажем, в самом конце 70-х я работал на заводе «Брянсксельмаш» исполняющим обязанности руководителя группы научной организации труда — НОТ. В состав группы входили, научно организуя труд полуторатысячного коллектива, три художника, фотограф, инженер по соцсоревнованию и инженер по озеленению.
В конце каждого квартала я добросовестно переписывал доставшийся мне в наследство план по НОТ, а в начале квартала следующего ко мне приходили представители цехов за подписью о его выполнении — без этой подписи весь цех мог остаться без премии. В промежутках подчиненная мне группа занималась в основном оформлением всевозможных выставок и повышала уровень наглядной агитации производства.
Иногда, правда, директор завода Григорий Алексеевич Масленников озадачивал разовыми, но ответственными поручениями. Звонит у меня на столе селектор, и суровый голос интересуется: «Ты думаешь выпрямлять березу на юго-западном углу предприятия?»
Но дважды в год, перед 1 мая и 7 ноября, в рамках выполнения мероприятий по подготовке к празднику, на меня возлагалась особая миссия — развешивать на главном корпусе «Брянсксельмаша» портреты членов и кандидатов в члены политбюро ЦК КПСС. Секретарь парткома товарищ Сердюков сильно зауважал меня после того, как выяснилось, что только я узнаю всех 22 партийных бонз в лицо. В общем, выделялась на целый рабочий день автовышка, из кладовки доставались изготовленные с помощью диапроектора умельцами худфонда портреты — и начиналась ответственная работа.
Между прочим, все обстояло не так просто, как кому-то может сегодня показаться. Во-первых, хотя изображения 12 членов и 9 кандидатов в члены политбюро выглядели совершенно одинаково, размещать их было необходимо в совершенно определенном порядке. Сначала — члены по алфавиту, затем — кандидаты по нему же. Однако портрет генерального секретаря ЦК КПСС дорогого Леонида Ильича Брежнева, в отличие от портретов прочих товарищей, был изготовлен гораздо большего размера и в цвете.
Понимаете о чем я? Ведь тут же имела место быть некоторая неоднозначность! Проявлялись различные нежелательные варианты. Если, допустим, размещать руководителей партии и государства слева направо — от товарища Андропова до товарища Щербицкого и, соответственно, от товарища Алиева до товарища Шеварднадзе включительно, то получалось не слишком эстетично — Леонид Ильич нескромно выделялся на левом фланге…
Если же вывесить портрет товарища Брежнева строго по центру, то как затем быть с товарищами членами и кандидатами? То ли членов пустить направо по алфавиту, а кандидатов налево? Но тогда у кандидатов алфавит пойдет не слева направо, а справа налево! То ли допустить художественную вольность и разместить товарищей равноудалено от генсека — первый слева Андропов, первый справа — Гришин, второй слева — Громыко, второй справа — Кириленко…
Согласитесь, шарада. Да не простая, а сугубо идеологическая! Со всеми вытекающими последствиями.
Своими сомнениями я поделился лично с секретарем парткома. Он на себя ответственность взваливать категорически отказался. Директор завода после мучительных раздумий — тоже. Мне было поручено согласовать порядок вывешивания руководства непосредственно в Фокинском райкоме, конкретно — у секретаря по идеологии Татьяны Александровны Подстригич. Причём, вы же понимаете — вышка простаивает, время идет, районная комиссия того и гляди выедет контролировать ход подготовки к празднованию…
Не стану рассказывать, как я пробивался к секретарю райкома, выше головы загруженной предпраздничными заботами. Скажу лишь, что неоценимую помощь в этом мне оказала тогдашняя заведующая отделом пропаганды райкома, а впоследствии заместитель губернатора Лодкина товарищ Максимкина. Не буду утомлять вас также долгим пересказом хода согласования порядка размещения портретов товарищей из руководства страны с товарищами из районного руководства. Скажу лишь, что порядок в результате был согласован, портреты размещены, районная комиссия замечаний не имела, праздник состоялся…
Примерно в таких вот пределах рамок мы всю свою сознательную жизнь и просуществовали. О газетной службе времён развитого социализма можно с удовольствием почитать у Сергея Довлатова в «Компромиссе»: «Есть жизнь, прекрасная, мучительная, исполненная трагизма. И есть работа по созданию иной, более четкой, лишенной трагизма, гармонической жизни. На бумаге».
И вдруг нравы в стране начали смягчаться, была торжественно объявлена гласность, забрезжила возможность говорить и писать не только то, что следует, что определено и регламентировано решениями партии. Словом, показалось, что правила игры могут измениться. Очень, честно говоря, надоело быть подручными партии. Все тогда зачитывались «Огоньком», «Московскими новостями», ночь напролет готовы были смотреть «Взгляд», телетрансляции со Съезда народных депутатов СССР. Там писалось и говорилось такое, за что еще вчера можно было лишиться не только работы. Так почему им можно, а нам нельзя?
Между тем ни в «Брянском рабочем», ни в «Брянском комсомольце», ни в комитете по телевидению и радиовещанию Брянского облисполкома по-прежнему было категорически нельзя. Хорошо помню, как я снимал довольно популярные по тем временам передачи «Клуба Козьмы Пруткова». Достаточно себе безобидные сюжеты о том, куда девается производимая в изрядных количествах на мясокомбинате колбаса, кто становится обладателем дефицитной японской видеотехники, как используются загородные домики некоторых брянских предприятий…
Я эти сюжеты исправно снимал на плёнку, а председатель телерадиокомитета Валерий Андреевич Корня также исправно снимал их с эфира. Так как я был депутатом, уволить меня было невозможно. И занимая освободившееся от меня эфирное время, заместитель Корни Сергей Филиппович Сафронов по полчаса увлеченно рассказывал обалдевшим телезрителям о грибах…
Уже после моего избрания депутатом облсовета Таня Ривкинд взяла у меня интервью, которое так и не было напечатано в «Брянском комсомольце».
«- Что ты ждешь от Закона „О печати“?
— Возможности донести до людей всю правду. У нас же журналист не имеет доступа к информации, вынужден добывать ее окольным путями. Монополии на информацию быть не должно. Не владея информацией, невозможно принимать взвешенные решения… Я, кстати, рассматривал свою предвыборную кампанию как возможность высказать свою точку зрения.
— А с телевизионного экрана?
— Ни один журналист у нас в области не имеет возможности высказаться до конца. Иначе это станет последним его высказыванием.
— Из того, что попало в корзину, что тебе дороже всего?
— Да все! Кажется, в корзину попадает самое интересное. Чаще всего под ножницы попадают сюжеты о привилегиях, о неформальных движениях. Мне не разрешили сделать передачу о Рабочем союзе ПО БМЗ. Мнение нескольких работников аппарата зачастую перевешивает мнение многих тысяч зрителей. Не давая полной информации, мы не даем возможности правильно функционировать обществу…»
Помнится, в школе мы довольно часто выбирали эпиграфом к сочинению строчки Гёте: «Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день идёт за них на бой». Представления не имею, что при этом тогда, в 60-е, имелось в виду, но в 90-м эти слова звучали довольно актуально.
Мне кажется, что многим сегодняшним газетным и телевизионным журналистам неведомо тогдашнее наше непреодолимое желание говорить и писать не то, что положено, а то, что видишь и слышишь, о чём невозможно молчать. Не потому неведомо, что они молоды и не представляют в действии 6-ю статью Конституции СССР — о руководящей и направляющей роли партии. А потому неведомо, что нынче правила игры опять, или как говорят у нас в Брянске, обратно изменились, а «непреодолимость» многими нынешними работниками средств массовой информации вполне успешно преодолевается. Иногда мне даже кажется, что преодолевают они тягу к подлинной журналистике не без определённой доли удовольствия. Если при этом хорошо кормят. Тем более, что сегодня настоящая журналистика пока еще снова уже не нужна. Во всяком случае, не востребована.
Я-то и двадцать лет назад, и теперь полагал и полагаю, что журналист — это прежде всего человек, имеющий собственное мнение, а уже во вторую очередь умеющий связно его изложить. В самом деле, что нам интереснее всего читать (слушать)? Разве не аргументированную позицию разбирающегося в обсуждаемом вопросе человека?
К сожалению, нынче очень немалое число публикаций, как принято теперь выражаться, «проплачено». Даже в телевизионных выпусках новостей! Как говорится, чисто бизнес, ничего личного. Хотя, по моему убеждению, журналистика бизнесом быть не может и не должна. Издательское дело, продюсерство — это да, тут широкий простор для предпринимательства. Но там, где начинается бизнес, профессиональная журналистика неминуемо заканчивается.
В общем, тогда, в 90-м году энтузиазм наш бил ключом. Собирались чуть ли не каждый день, обсуждали концепцию будущей газеты, рубрики, тематику разделов, вёрстку и проч. Долго обсуждали название. Вариантов было предложено изрядно, но остановились на «Брянских ведомостях» — до 1917 года в Брянске выходила такая газета.
Однако когда я принес в горисполком (в 1990 году именно горисполком регистрировал все новые предприятия, в том числе и газеты) заявку, оказалось, что нас опередили — «Брянские ведомости» были уже зарегистрированы.
Брянск Today
